Во снѣ держалъ на сербскомъ рѣчь (устами персонажа-маріонетки — тотъ, въ свою очередь, нашептывалъ какому-то юному піонеру, а тотъ ужъ говорилъ во всеуслышаніе); запомнилъ скрещенный переходный глаголъ «патофилозофирати»: подвергать нѣчто разсмотрѣнію или полагать что-то чѣмъ-то. Остальное было, вродѣ, правильно и невыразительно, такъ что въ явь выносить не сталъ, позволивъ раствориться въ памяти.
Тамъ же во снѣ старался стряхнуть сонливость, потому что предстояло играть за сербскую сторону въ шахматы противъ европейцевъ. Впрочемъ, съ меня довольно было дѣлать умное лицо: къ тому времени я уже, какъ Палладу, родилъ мыслью яйцо со змѣемъ (отчего и клонило въ сонъ), который мнѣ же долженъ былъ подсказывать ходы, — и теперь выгрѣвалъ его подмышкой. До поединка, впрочѣмъ, не доспалъ.
Все происходило на вокзалахъ и полустанкахъ, всѣ были въ сталинскомъ полу-военномъ.
